Картина Л. Баранова.
- Следующий!- открыв дверь, сказала медсестра Нина Ивановна.
На пороге кабинета, не решаясь ступить на кафельный, натёртый до блеска пол, появился старичок, лет восьмидесяти. Старенький пиджак с накладными карманами, брюки галифе, которые можно увидеть только в кино, да сапоги хромовые. Почему-то сразу сапоги бросились в глаза. Они были так надраены кремом, а может какой-то ваксой, что в них всё отражалось. Блеск у них был отменный. Сразу стало понятно, что сапоги у деда - это его гордость. И надевались, видно, только по большим праздникам!
- Проходите, садитесь в кресло - сказал доктор.
Дед осторожно, стараясь не испачкать полы, прошёл к креслу и с трудом на него забрался.
- Что вас беспокоит, с чем вы к нам пожаловали? - спокойно произнёс доктор.
- Мил человек, ты знаешь, что я хочу. Я хочу, чтобы ты мне зубы поставил. Ну, хотя бы пяток, а если можно, то ещё два.
Тут раздался лёгкий смешок. Нина Ивановна еле себя сдержала, чтобы не рассмеяться. Павел Петрович укоризненно на неё посмотрел…
- Так, и что же?
- Как что же? Я уже сказал, что мне надо зубы. Поставить. И побыстрее. А то у нас времени не так много.
- У кого, у вас, дед? – глядя, на такого колоритного мужичка, спросил Павел Петрович.
- Да вот жениться я собрался накануне. На Настюхе Ивановой. А она ни в какую! Говорит, пока зубы не вставишь, не пойду за тебя, хоть тресни! А у самой-то по пальцам пересчитать можно. А всё туда же, молодиться, старая!
- Так. Понятно. А живёте-то, где вы и с кем? – спросил доктор, внимательно рассматривая полость рта пациента.
- Дак мы Ольховские. Деревенька такая есть. Правда, она и не деревенька совсем, а так. Только я там со старухами остался. Пятеро их у меня. А я, вроде, как их предводитель. Чем могу, помогаю. Дрова поднести, или ещё что-то по дому сделать. Детки-то, все в городах у нас, а мы уж тут как-нибудь. Совсем бабки старые, никуда не годятся. Вот только Настюха ещё ничего. Семьдесят ей. Вот я и решил позвать её замуж. А что, я ещё и ничего! И по двору сам всё делаю, да и в лес за грибами, да за ягодами хожу. Вдвоём-то веселее жизнь доживать, а сынок?- спросил он доктора и весело подмигнул.
Павел Петрович задумчиво смотрел в окно. Ему вдруг так ясно представилась картинка жизни этих заброшенных стариков, что он вздрогнул.
- Дед, а ты воевал?- тихо спросил он.
- А как же! До Польши дошёл. А там шальная пуля задела… Полгода по госпиталям валялся. А потом, видите ли, не гож стал. Понимали бы они, доктора эти! Здоров был, а они меня подчистую списали.
Дед притих и даже как-то съёжился весь.
- А домой вернулся, там ещё страшнее. Немцы побывали. Колхоза нашего почти не осталось. Да и жителей – то мало. Кто погиб, кого немцы забрали…
- Ну, ничего! Справились. Работали, не покладая рук. Детей рожали. Колхоз восстановили. А что толку-то? – дед даже подпрыгнул в кресле.
- Опять, ведь, потом всё развалили. Разворовали, растаскали по своим норам. Всё как-то не впрок у нас получается, как думаешь, сынок? Почему так? Ведь мы же победители, а они побеждённые. А ты посмотри, как они живут и как мы?
- Бабок моих жалко. Ведь всю жизнь с малолетства общаемся. Вон Нюрка, троих мальцов без мужика подняла. Петька-то её в первый месяц войны погиб. Первая она похоронку получила. Эх, что говорить-то…
Дед глубоко вздохнул и посмотрел в сторону.
В кабинете воцарилась тишина. Только слышно было, как Нина Ивановна тихо всхлипывала.
- Эх, где наша не пропадала!- воскликнул дед.
- Ну что, как с зубами-то? Хоть штук семь, аль может и восемь. Бабки говорили, что дорого нынче зубы будут стоить.
- Будут тебе зубы, отец! Целый рот у тебя зубов будет! Ты только подольше живи! А Настюха обязательно выйдет за тебя замуж!